Неточные совпадения
Никогда еще невозможность
в глазах света его положения и ненависть к нему его жены и вообще могущество той грубой таинственной силы, которая,
в разрез с его душевным настроением, руководила его
жизнью и требовала исполнения своей воли и
изменения его отношений к жене, не представлялись ему с такою очевидностью, как нынче.
Клим Иванович Самгин чувствовал себя человеком, который знает все, что было сказано мудрыми книжниками всего мира и многократно
в раздробленном виде повторяется Пыльниковыми, Воиновыми. Он был уверен, что знает и все то, что может быть сказано человеком
в защиту от насилия
жизни над ним, знает все, что сказали и способны сказать люди, которые утверждают, что человека может освободить только коренное
изменение классовой структуры общества.
Новая
жизнь ожидалась исключительно от
изменений социальной среды, от внешней общественности, а не от творческих
изменений в личности, не от духовного перерождения народа, его воли, его сознания.
В огромной массе русской интеллигенции война должна породить глубокий кризис сознания, расширение кругозора,
изменение основных оценок
жизни.
Истинной народной
жизни нужно искать не
в пространствах и внешних расстояниях, а
в изменениях глубины.
Человек
в своей исторической судьбе проходит не только через радикальные
изменения социальной
жизни, которые должны создать новую структуру общества, но и через радикальное
изменение отношения к
жизни космической.
Противоречия свободы
в социальной
жизни выражаются еще
в том, что, дорожа сохранением данного режима, напр., капитализма, начинают воспринимать неподвижность и неизменность как свободу, а движение и
изменение как нарушение свободы.
«…Мои желания остановились. Мне было довольно, — я жил
в настоящем, ничего не ждал от завтрашнего дня, беззаботно верил, что он и не возьмет ничего. Личная
жизнь не могла больше дать, это был предел; всякое
изменение должно было с какой-нибудь стороны уменьшить его.
Так как мне пришлось жить
в эпоху исторических катастроф и порожденных ими ужасов
жизни, то я был свидетелем больших
изменений и трансформаций людей.
Писание этой книги, которое связано было с большим подъемом моих жизненных сил, сопровождалось
изменением в складе моей
жизни.
То было прежде всего призвание философа, но особого рода философа, философа-моралиста, философа, занятого постижением смысла
жизни и постоянно вмешивающегося
в жизненную борьбу для
изменения жизни согласно с этим смыслом.
Женившись, он продолжал свою
жизнь без
изменения, только стал еще задавать знаменитые пиры
в своем Хлудовском тупике, на которых появлялся всегда
в разных костюмах: то
в кавказском, то
в бухарском, то римским полуголым гладиатором с тигровой шкурой на спине, что к нему шло благодаря чудному сложению и отработанным мускулам и от чего
в восторг приходили московские дамы, присутствовавшие на пирах.
Кто не знает тетерева, простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, — это дело другое. Он не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и видеть его не случалось, разве за обедом, но я уже говорил о глухаре особо. Итак, я не считаю нужным описывать
в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева, тем более что, говоря о его
жизни, я буду говорить об
изменениях его наружного вида.
В этом роде
жизнь, с мелкими
изменениями, продолжалась с лишком два месяца, и, несмотря на великолепный дом, каким он мне казался тогда, на разрисованные стены, которые нравились мне больше картин и на которые я не переставал любоваться; несмотря на старые и новые песни, которые часто и очень хорошо певала вместе с другими Прасковья Ивановна и которые я слушал всегда с наслаждением; несмотря на множество новых книг, читанных мною с увлечением, — эта
жизнь мне очень надоела.
Заметив
в чужом необычное, слобожане долго не могли забыть ему это и относились к человеку, не похожему на них, с безотчетным опасением. Они точно боялись, что человек бросит
в жизнь что-нибудь такое, что нарушит ее уныло правильный ход, хотя тяжелый, но спокойный. Люди привыкли, чтобы
жизнь давила их всегда с одинаковой силой, и, не ожидая никаких
изменений к лучшему, считали все
изменения способными только увеличить гнет.
Торжество той или другой идеи производит известные
изменения в политических сферах и
в то же время представляет собой торжество журналистики соответствующего оттенка. Журналистика не стоит
в стороне от
жизни страны, считая подписчиков и рассчитывая лишь на то, чтобы журнальные воротилы были сыты, а принимает действительное участие
в жизни. Стоит вспомнить июльскую монархию и ее представителя, Луи-Филиппа, чтобы убедиться
в этом.
Пусть совершатся все эти внешние
изменения, и положение человечества не улучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же
в своей
жизни по мере сил своих исповедует ту правду, которую он знает, или хотя по крайней мере пусть не защищает ту неправду, которую он делает, выдавая ее за правду, и тотчас же
в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождению людей и установлению правды на земле, о которых мы не смеем мечтать и через столетия.
Это-то и происходит
в деле перехода человечества от одного возраста к другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего общественного, государственного возраста и вступило
в новый. Оно знает то учение, которое должно быть положено
в основу
жизни этого нового возраста, но по инерции продолжает держаться прежних форм
жизни. Из этого несоответствия жизнепонимания с практикой
жизни вытекает ряд противоречий и страданий, отравляющих нашу
жизнь и требующих ее
изменения.
Разрешение противоречий
жизни и сознания возможно двумя путями:
изменением жизни или сознания. И
в выборе из двух, казалось бы, не может быть сомнения.
Отношение к этому
в нашем образованном обществе трояко: одни рассматривают это явление как нечто случайное, возникшее от особенного политического положения Европы, и считают его поправимым без
изменения всего внутреннего строя
жизни народов, внешними дипломатическими международными мерами.
Люди эти утверждают, что улучшение
жизни человеческой происходит не вследствие внутренних усилий отдельных людей сознания, уяснения и исповедания истины, а вследствие постепенного
изменения общих внешних условий
жизни, и что потому силы каждого отдельного человека должны быть направлены не на сознание и уяснение себе и исповедание истины, а на постепенное
изменение в полезном для человечества направлении общих внешних условий
жизни, всякое же исповедание отдельным человеком истины, несогласной с существующим порядком, не только не полезно, но вредно, потому что вызывает со стороны власти стеснения, мешающие этим отдельным людям продолжать их полезную для служения обществу деятельность.
И иначе им нельзя было отнестись: их связывает то противоречие,
в котором они находятся — веры
в божественность учителя и неверия
в его самые ясные слова, — из которого им надо как-нибудь выпутываться, и потому нельзя было ожидать от них свободных суждений о самой сущности вопроса, о том
изменении жизни людей, которое вытекает из приложения учения Христа к существующему порядку.
Несмотря на требования
изменения жизни, сознанные, высказанные религиозными руководителями и принятые разумнейшими людьми, большинство людей, несмотря на религиозное отношение к этим руководителям, т. е. веру
в их учение, продолжает
в усложнившейся
жизни руководствоваться прежним учением, подобно тому как поступал бы семейный человек, если бы, зная о том, как следует жить
в его возрасте, по привычке и по легкомыслию продолжал бы жить ребяческою
жизнью.
Рассуждения всех светских писателей, как русских, так и иностранных, как ни различен их тон и манера доводов, все
в сущности сводятся к одному и тому же странному недоразумению, именно к тому, что учение Христа, одно из последствий которого есть непротивление злу насилием, непригодно нам, потому что оно требует
изменения нашей
жизни.
А между тем как человеку женатому и с детьми невозможно продолжать понимать
жизнь так же, как он понимал ее, будучи ребенком, так и человечеству нельзя уже, при совершившихся разнообразных
изменениях: и густоты населения, и установившегося общения между разными народами, и усовершенствования способов борьбы с природой, и накопления знаний, — продолжать понимать
жизнь попрежнему, а необходимо установить новое жизнепонимание, из которого и вытекла бы и деятельность, соответствующая тому новому состоянию,
в которое оно вступило или вступает.
Образованные люди высших классов стараются заглушить всё более и более выясняющееся сознание необходимости
изменения настоящего строя
жизни, но
жизнь, продолжая развиваться и усложняться
в прежнем направлении, усиливая противоречия и страдания людей, приводит их к тому последнему пределу, дальше которого идти нельзя. Такой последний предел противоречия, дальше которого идти нельзя, есть общая воинская повинность.
Филологи, не успевая следить за
изменениями, которые вносит
жизнь в известные выражения, впадают
в невольные ошибки и продолжают звать «взяткой» то, чему уже следует, по всей справедливости, присвоить наименование «куша».
Ныне, по-видимому, эти отличнейшие традиции приходят
в забвение. Подавляющие события последнего времени вконец извратили смысл русской
жизни, осудив на бессилие развитую часть общества и развязав руки и языки рыболовам мутной воды. Я, впрочем, далек от мысли утверждать, что
в этом
изменении жизненного русла участвовало какое-нибудь насилие, но что оно существует —
в этом, кажется, никто не сомневается. Вероятнее всего, оно совершилось само собой, силою обстоятельств.
Если
в Петре, до знакомства с
жизнью иноземцев
в Немецкой слободе, и не было мысли об
изменении общественного положения женщины
в России, — то по крайней мере
в нем не могла развиться и особенная любовь к ее заключенному, тюремному положению
в древней Руси.
Этот последний взгляд, разделяемый многими, происходит, конечно, оттого, что у нас часто обращают внимание преимущественно на внешние формы
жизни и управления,
в которых Петр действительно произвел резкое
изменение.
И теперь и
в доме, и
в саду, и
в хозяйстве он, разумеется, с
изменениями, свойственными времени, старался воскресить общий дух
жизни деда — всё на широкую ногу, довольство всех вокруг и порядок и благоустройство, а для того чтоб устроить эту
жизнь, дела было очень много: нужно было и удовлетворять требованиям кредиторов и банков и для того продавать земли и отсрочивать платежи, нужно было и добывать деньги, для того чтобы продолжать вести где наймом, где работниками, огромное хозяйство
в Семеновском с 4000 десятин запашки и сахарным заводом; нужно было и
в доме и
в саду делать так, чтобы не похоже было на запущение и упадок.
Лучше других оттенков
жизни удается живописи изображать судорожные искажения лица при разрушительно-сильных аффектах, напр., выражение гнева, ужаса, свирепости, буйного разгула, физической боли или нравственного страдания, переходящего
в физическое страдание; потому что
в этих случаях с чертами лица происходят резкие
изменения, которые достаточно могут быть изображены довольно грубыми взмахами кисти, и мелочная неверность или неудовлетворительность подробностей исчезает среди крупных штрихов: самый грубый намек здесь понятен для зрителя.
Он получил
в ответ, что факт
изменения и даже раздвоения мыслей и ощущений по ночам во время бессонницы, и вообще по ночам, есть факт всеобщий между людьми, «сильно мыслящими и сильно чувствующими», что убеждения всей
жизни иногда внезапно менялись под меланхолическим влиянием ночи и бессонницы; вдруг ни с того ни с сего самые роковые решения предпринимались; но что, конечно, все до известной меры — и если, наконец, субъект уже слишком ощущает на себе эту раздвоимость, так что дело доходит до страдания, то бесспорно это признак, что уже образовалась болезнь; а стало быть, надо немедленно что-нибудь предпринять.
Очень жаль, что г. Милюков мало принял
в соображение те
изменения, какие должны были произойти
в народных, особенно
в исторических, песнях с течением времени, и всю их грубость, и все недостатки отнес на счет древней русской
жизни, не определяя, какую именно древность он разумеет.
Только те люди, которым выгодно властвовать над другими людьми, могут верить
в то, что насилие может улучшить
жизнь людей. Людям же, не подпавшим этому суеверию, должно бы быть ясно видно, что
жизнь людей может измениться к лучшему только от их внутреннего душевного
изменения, а никак не от тех насилий, которые над ними делаются.
Вся
жизнь человеческая есть ряд не понятных ему, но подлежащих наблюдению
изменений. Но начало этих
изменений, совершившихся при рождении, и конец их — совершающихся
в смерти — не подлежат даже и наблюдению.
Предстоящее
изменение устройства
жизни людей нашего христианского мира состоит
в замене насилия любовью,
в признании возможности, легкости, блаженства
жизни, основанной не на насилии и страхе его, а на любви. И потому произойти это
изменение никак не может от насилия власти.
«Да, это было бы так, если бы все люди разом поняли, что всё это дурно и не нужно нам», — говорят люди, рассуждая о зле
жизни людской. «Положим, один человек отстанет от зла, откажется от участия
в нем, — что же это сделает для общего дела, для
жизни людей?
Изменение жизни людской делается всем обществом, а не одиночными людьми».
Характерно, что
в построениях Федорова как будто вовсе не учитывается опыт загробной
жизни и его значение, все те
изменения, которые претерпевает душа
в отрыве от тела, ее рост
в этом таинственном и неведомом состоянии.
Отсюда все, что порождает различие родов, видов, что создает разницы и свойства, все, что существует
в возникновении, гибели,
изменении и перемене, — есть не сущность, не бытие, но состояние и определение сущности и бытия, а это последнее есть единый бесконечный, неподвижный субстрат, материя,
жизнь, душа, истинное и доброе.
Искать и находить это вечное и бесконечное во всем, что живет и движется, во всяком росте и
изменении, во всяком действии, страдании, и иметь и знать и непосредственном чувстве саму
жизнь лишь как такое бытие
в бесконечном и вечном — вот что есть религия…
Воплотившийся Бог до конца разделил судьбу испорченного грехом мира и человека, до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной
жизни Спасителя представляют как бы единый и слитный акт божественной жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы имеем
в том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают
в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими
изменениями.
Или скорее: предпринимаются сотни тысяч экспериментов, чтобы изменить способы питания, обстановку, образ
жизни нашего тела: сознание и оценки
в нем, все виды удовольствия и неудовольствия — показатели этих
изменений и экспериментов.
Для нас не новая религия служит причиною
изменения народного богочувствования. Скорее наоборот: только изменившееся отношение народа к божеству и
жизни делает возможным не формальное, а действительно внутреннее усвоение новой религии. Рассмотрим же прежде всего те внутренние
изменения в эллинском духе, которые сделали возможным завоевание Эллады Дионисом. Ярко и цельно эти
изменения выражаются
в послегомеровской литературе.
Такое восприятие покоя, как отсутствие насилия, а движения,
изменения как насилия имеет консервативные последствия
в социальной
жизни.
Головокружительные успехи техники
в XIX и XX веках обозначают самую большую революцию
в истории человечества, более глубокую, чем все революции политические, радикальное
изменение всего ритма человеческой
жизни, отрыв от природного, космического ритма и возникновение нового, определяемого машинами ритма.
Как автор романа, я не погрешил против субъективнойправды. Через все это проходил его герой. Через все это проходил и я.
В романе — это монография, интимная история одного лица, род «Ученических годов Вильгельма Мейстера», разумеется с соответствующими
изменениями! Ведь и у олимпийца Гете
в этой первой половине романа нет полной объективной картины, даже и многих уголков немецкой
жизни, которая захватывала Мейстера только с известных своих сторон.
Но при всех душевных
изменениях в интеллигенции основная подпочва осталась та же — искание царства социальной правды и справедливости, жертвоспособность, аскетическое отношение к культуре, целостное, тоталитарное отношение к
жизни, определяемое главной целью — осуществлением социализма.
«La vіе est l’ensemble des fonctions, qui resistent à la mort. La vie est l’ensemble des phénomènes, qui se succèdent pendant un temps limité dans un être organisé». «
Жизнь есть двойной процесс разложения и соединения, общего и вместе с тем непрерывного.
Жизнь есть известное сочетание разнородных
изменений, совершающихся последовательно.
Жизнь есть организм
в действии.
Жизнь есть особенная деятельность органического вещества.
Жизнь есть приспособление внутренних отношений к внешним».
Ложное знание рассуждает так: люди существуют и существовали до нас; посмотрим, как они существовали, какие происходили во времени и пространстве
изменения в их существовании, куда направляются эти
изменения. Из этих исторических
изменений их существования мы найдем закон их
жизни.